Эта статья-письмо были написаны в ноябре 200 5года. Журнал "Вестник", храм Преображения,г. Долгопрудный, Моско обл., автор Щеголева Н.

Здравствуй, радость моя, И.!
Помнишь, Серафим Саровский всех так приветствовал – “радость моя”. Мы дома ласково зовем его дедушкой. Нам бы быть такими добрыми и ласковыми…
И видимся часто, и говорим по телефону, но вот решила написать. Наверное, правду говорят, что бумага стерпит все. Стерпит, смолчит, а я пока буду писать, постараюсь унять внезапно нахлынувшее волнение, унять слезу, постараюсь выстроить мысли в стройный ряд, а не в мешанину всхлипов и эмоций, которые могли бы быть при личном разговоре. Просто хочется, чтобы ты меня поняла, поняла весь мой сумбур, творящийся в душе.
Недавно позвонила давняя подруга Анна, с которой мы учились в институте. Чего мы только не пережили вместе. Горести, печали, радости были общими. Вместе готовились к экзаменам у нее дома, потом сдавали их и радовались, если отметки были хорошими, огорчались, если нужно было идти на пересдачу. Вместе с нами переживали и учились моя мама и ее бабушка. Да-да, именно так и говорила бабушка Марина. “Мы учимся вместе с вами”. Так вот Аня сообщила мне печальную новость, что бабушка умерла. Как-то все внутри оборвалось. Хотя мы этого и ожидали (бабушка лежала уже несколько лет, а в последнее время ей стало совсем плохо), но смерть всегда неожиданна.
Сразу стали вспоминаться бабушкины оладушки, ее обеды и ужины, ее интересные рассказы из жизни и о жизни (она в свое время работала на самолетной фирме Яковлева), ее забота о нас девчонках, ничего не смыслящих в жизни, хотя я старше Ани на несколько лет. Она могла и пошутить с нами, и отругать, когда мы выходили за рамки, но мы всегда были друзьями. Потом учеба закончилась, мы разлетелись в разные стороны. Стали реже встречаться, даже звонки по телефону стали редкостью. Но всегда бабушка просила звонить, не забывать ни Аню, ни ее. Я не забывала, но звонить почему-то уже не хотелось, потому что в их семье произошли некоторые изменения, возникли сложности, о которых только и говорила бабушка. Я настолько стала эгоисткой, что меня все эти разговоры утомляли, потому что реально я точно ничем помочь не могла, а носить тяготы другого оказалась не способной. Это в то время, когда бабушка все мои проблемы и болезни воспринимала, как проблемы родной внучки. А с Аней мы отдалились настолько, что я уже начала себе задавать вопрос, а о чем же я буду говорить с ней.
И вдруг такая весть. Я ясно ощутила себя виноватой, ну что стоило позвонить да просто выслушать человека. Ведь она даже ни о чем меня и не просила, ей просто хотелось выговориться, поделиться, ведь она лежала, ничего не могла делать. Ей было настолько тяжело смириться со своим состоянием ничегонеделания, что она была готова умереть сразу, как только заболела – ведь она всю жизнь крутилась как белка в колесе, была хозяйкой в доме, она была стержнем. И вот этого стержня нет…
Скольким другим я не позвонила вовремя, и они ушли из жизни, а я так и не выслушала их. При этом и я им не успела сказать самого главного – поблагодарить их за их терпение меня, за их любовь, за слова, которыми они меня поддерживали, когда мне было плохо. Как донести теперь эти слова до них, как признаться в любви?! Я стала похожа на страуса, который прячет голову в песок при малейшей опасности. Но то страус, я же человек. Ну почему такое халатное отношение к людям, почему такая нелюбовь, невнимательность? Почему такое нежелание отвечать на телефонные звонки, письма? Если спросить меня, когда я писала в последний раз письмо, я даже и не вспомню. А кто-то ждет моего ответа, да нет, теперь уж и не ждет, столько лет прошло.
Как научиться слушать людей, не считать это время потерянным? Может, стоит послушать, дать совет, если вдруг возникнет какая-то идея, а если нет, то просто посочувствовать человеку, пожелать добра и удачи. Самое удивительное, что при этаком равнодушии, много людей пытаются открыть мне свое сердце, доверить свои мысли, переживания. Так было всегда, сколько себя помню со школьных лет. Приходили не только девочки, но иногда даже и ребята пытались что-то рассказать. Потом работа, институт и другие места, где только я не появлялась, я была этаким маленьким клоуном. Я не могла терпеть тоски и уныния, я начинала острить, выкрутасничать. При этом я никогда не могла вынести свою боль и физическую, и душевную на суд кого-то. Нет, было, конечно что-то, чем я делилась с тем, кого считала на данный момент своей подругой. Но почему-то они быстро уходили из моей жизни. Наверное, я в чем-то была жестока, но в чем – никак не пойму: слишком остро шутила, слишком резкие слова произносила, может, говорила тогда, когда надо молчать? Что со мной происходило? Правда, странно -  равнодушие, при умении выслушать. “Жилетка для слез”. Не всегда, конечно, было равнодушие. Пыталась сопереживать, но вяло, вот они и уходили. Так было печально и горько, ведь я же такая веселая, никого своими проблемами не загружаю, всех слушаю, а вот одна… Не так реагирую, грубо отвечаю?
Теперь, слава Богу, я не одна. Я нахожусь на таком месте, что хочу я или не хочу, но иногда такое выслушиваю, что волосы дыбом встают, а иногда хохотать хочется. Но я слушаю, просто что-то пропускаю через себя, что-то нет. Это Господь меня так, наверное, учит слушать и правильно реагировать на сказанное. Это раньше я спокойно могла нагрубить, надерзить и не задуматься, а как же собеседник, что с ним после моего ответа, как вообще потом в глаза глядеть. Все было легко и просто. Сейчас, в некотором смысле, посложнее – надо научиться не грубить, а элементарно проявить соучастие, никого не обидеть, понести чужую тяготу. Ведь тогда и другие это поймут, другим помогут. Да, теперь я не одна, но некоторое время назад я еще считала, что вот так же много вокруг людей, но нет человечка родного, которому можно доверить самое сокровенное. Но все постепенно вокруг меняется (вот, пишу тебе), может, и я как-то исправлюсь и тогда спокойно поплачусь без утайки обо всем, что волнует. Я вижу, как любят меня люди, и даже если я их обижаю ненароком, они не отворачиваются от меня, они пытаются помочь выйти из черной полосы, они сами спрашивают, каковы мои дела. Они всегда готовы придти мне на помощь, что и было доказано много-много раз…
Был праздник Рождества Христова. Всем было весело, а я почему-то грустила. Подумалось, что вот опять Рождество, оно – раз в год,  одно для всех православных христиан, а вот Страстная Пятница – множество раз на дню (даже не “семь пятниц на неделе”), да у каждого из нас. Мы раз в году ждем Рождества Христа, а сами каждый день распинаем Его. Господи, прости и помоги не повторять своих глупостей и не делать Тебе больно! Господи, научи быть внимательной, уметь слушать, сопереживать! Ведь как слушали Серафим Саровский, Иоанн Кронштадтский, Амвросий Оптинский, да и другие великие слушатели-молитвенники, их места и времени не хватит перечислять! Господи, вразуми правильно ответить, а не отмахнуться, дай время сказать слова любви и благодарности, зажечь в ком-то огонек, а не окончательно потушить его!..
Милая И.! Попыталась что-то сказать, не знаю, получилось или нет, что-то я навык в эпистолярном жанре потеряла, хотя раньше писала письма целыми романами.  Надеюсь, ты меня поймешь и простишь, если что-то не так и за сумбур.
С любовью Н.